Басни филатова

Раньше чем сказка стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в течение своём развитии стадии поучительного примера или притчи, а затем фольклорную. С древнейшей стадии сохранились только двое образца. Это замечательный Одиссея (Od. XIV, 457—506) равно две притчи, которыми обмениваются Тевкр равным образом Менелай на «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Достаточно вспомнить басни филатова.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые на греческой литературе находим у Гесиода. Это — знаменитая притча о соловье также ястребе («Труды и дни», 202—212), обращённая к жестоким и несправедливым властителям. В притче Гесиода мы уже встречаем безвыездно признаки басенного жанра: животных-персонажей, фабрикация вне времени да пространства, сентенциозную наука на устах ястреба. Поэтому басни филатова имеет никак не последнее значение

Греческая искусство VII—VI вв. Вплоть до н. Э. Известна лишь на скудных отрывках; некоторые из этих отрывков отдельными образами перекликаются с известными впоследствии басенными сюжетами. Это позволяет санкционировать, который основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились к этому времени в течение народном творчестве. В ТЕЧЕНИЕ одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» в рассуждении часть, на правах лису обидел орёл равно был наказан ради это богами; в течение другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» о лисе да обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление пред гражданами Гимеры из басней об коне и олене сообразно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» относительно рыбаке и осьминоге, до свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский равно Тимокреонт. Достаточно отчётливо выступает басенная характер да в течение анонимном сколии относительно змее да раке, приводимом около Афинея (XV, 695а).

Греческая словесность классического периода уже опирается для совершенно сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в историографию: у него Кир поучает через силу поздно подчинившихся ионян «басней» (logos) относительно рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в течение трагедии: сохранился кусок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) об орле, поражённом стрелой от орлиными перьями. Даже если басни филатова, какой упоминался ранее. У Аристофана Писфетер в разговоре начиная с птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа насчет жаворонке, похоронившем отца на собственной голове («Птицы», 471—476) и об лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), же Тригей ссылается для басню в освещение своего полёта для навозном жуке («Мир», 129—130), же вся заключительная пай комедии «Осы» построена в обыгрывании безвременно применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила жадность (отр. 224 D.); близки для этому жанру Продик в течение своей знаменитой аллегории в рассуждении Геракле на дорога (Ксенофонт, «Воспоминания касательно Сократе», II, 1) да Протагор в течение своей басне (mythos) относительно сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается на басню насчет львах также зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его учащийся Диоген сочиняет диалоги «Леопард» равно «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню в рассуждении собаке и овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), около Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву о следах, ведущих в его пещеру («Алкивиад I», 123а), также даже лично сочиняет на пародия Эзопу басню насчет книга, по образу природа неразрывно связала страдание с наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, что Сократ, отродясь так себ е никак не сочинявший, незадолго до смерти переложил на стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явный мифический, же волею принятый для веру потомками (Плутарх, «Как внимать поэтов», 16 из; Диог. Лаэрт., II, 42). ДА басни филатова, на правах русский разновидность.