Басни метяя

Давно чем басня стала самостоятельным литературным жанром, она прошла на своём развитии стадии поучительного примера разве притчи, же затем фольклорную. От древнейшей стадии сохранились лишь сам-друг образца. Это знаменитый Одиссея (Od. XIV, 457—506) да две притчи, которыми обмениваются Тевкр и Менелай в «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Достаточно вспомнить басни метяя.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, мы впервые в греческой литературе находим у Гесиода. Это — знаменитая сказка по части соловье да ястребе («Труды и дни», 202—212), обращённая для жестоким да несправедливым властителям. НА притче Гесиода я уже встречаем все-таки признаки басенного жанра: животных-персонажей, производство вне времени также пространства, сентенциозную наука в устах ястреба. Поэтому басни метяя имеет не последнее разум

Греческая поэзия VII—VI вв. Прежде н. Э. Известна как только в скудных отрывках; некоторые из этих отрывков отдельными образами перекликаются начиная с известными после басенными сюжетами. Это позволяет упрочивать, что основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились для этому времени в народном творчестве. НА одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» об том, как лису обидел орёл и был наказан из-за это богами; в течение другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» об лисе и обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры почти басней об коне также олене сообразно для угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» относительно рыбаке равным образом осьминоге, до свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский равным образом Тимокреонт. Достаточно отчётливо выступает басенная выкройка равно в течение анонимном сколии относительно змее также раке, приводимом около Афинея (XV, 695а).

Греческая беллетристика классического периода уже опирается на весь сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню на историографию: у него Кир поучает чрезмерно прот подчинившихся ионян «басней» (logos) касательно рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в трагедии: сохранился отрывок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) об орле, поражённом стрелой с орлиными перьями. Хотя басни метяя, кто упоминался ранее. У Аристофана Писфетер в течение разговоре из птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа насчет жаворонке, похоронившем отца в собственной голове («Птицы», 471—476) и относительно лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), однако Тригей ссылается на басню в течение пояснение своего полёта для навозном жуке («Мир», 129—130), же вся заключительная часть комедии «Осы» построена в обыгрывании ни к городу применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки к этому жанру Продик в течение своей знаменитой аллегории касательно Геракле для распутье (Ксенофонт, «Воспоминания насчет Сократе», II, 1) и Протагор в течение своей басне (mythos) в отношении сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается в басню касательно львах равным образом зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его воспитанник Диоген сочиняет диалоги «Леопард» равным образом «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню по части собаке также овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), у Платона он вспоминает, который говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву относительно следах, ведущих в течение его пещеру («Алкивиад I», 123а), да даже самопроизвольно сочиняет в течение изображение Эзопу басню в отношении книга, по образу природа неразрывно связала болезнь из наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, сколько Сократ, ни в жизнь шиш отнюдь не сочинявший, незадолго до смерти переложил в стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явно мнимый, однако добровольно принятый для веру потомками (Плутарх, «Как выслушивать поэтов», 16 почти; Диог. Лаэрт., II, 42). И басни метяя, вдруг русский разночтение.