Басни шуточные

Прежде чем анекдот стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в своём развитии стадии поучительного примера либо притчи, но затем фольклорную. С древнейшей стадии сохранились как только два образца. Это достопримечательный Одиссея (Od. XIV, 457—506) равно две притчи, которыми обмениваются Тевкр равным образом Менелай в «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Довольно вспомнить басни шуточные.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые на греческой литературе находим около Гесиода. Это — знаменитая притча об соловье также ястребе («Труды и дни», 202—212), обращённая для жестоким и несправедливым властителям. В ТЕЧЕНИЕ притче Гесиода я уже встречаем все-таки признаки басенного жанра: животных-персонажей, поступок вне времени также пространства, сентенциозную вывод на устах ястреба. Следовательно басни шуточные имеет не последнее разум

Греческая искусство VII—VI вв. Впредь до н. Э. Известна только в течение скудных отрывках; некоторые с этих отрывков отдельными образами перекликаются начиная с известными впоследствии басенными сюжетами. Это позволяет вкоренять, что основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились к этому времени в течение народном творчестве. НА одном с своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» в рассуждении книга, только лису обидел орёл равно был наказан за это богами; в другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» относительно лисе равным образом обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры почти басней по части коне и олене применительно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» относительно рыбаке также осьминоге, до свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский и Тимокреонт. Достаточно отчётливо выступает басенная форма равным образом в течение анонимном сколии по части змее и раке, приводимом около Афинея (XV, 695а).

Греческая печать классического периода уже опирается в совершенно сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в историографию: около него Кир поучает сверх меры прот подчинившихся ионян «басней» (logos) об рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в трагедии: сохранился кусок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) об орле, поражённом стрелой от орлиными перьями. Хотя басни шуточные, что упоминался ранее. У Аристофана Писфетер на разговоре от птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа в рассуждении жаворонке, похоронившем отца в собственной голове («Птицы», 471—476) равным образом в отношении лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), но Тригей ссылается на басню в течение мотивировка своего полёта на навозном жуке («Мир», 129—130), только вся заключительная прием комедии «Осы» построена для обыгрывании безвременно применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки к этому жанру Продик на своей знаменитой аллегории по части Геракле в дорога (Ксенофонт, «Воспоминания относительно Сократе», II, 1) и Протагор в течение своей басне (mythos) по части сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается для басню о львах и зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его учащийся Диоген сочиняет диалоги «Леопард» также «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ около Ксенофонта рассказывает басню о собаке и овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), около Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву об следах, ведущих на его пещеру («Алкивиад I», 123а), да даже сам сочиняет на подражание Эзопу басню об том, на правах природа неразрывно связала страдание с наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, что Сократ, отроду ничего не сочинявший, недавно очень переложил на стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явно апокрифический, только всей душой принятый для веру потомками (Плутарх, «Как быть настороже поэтов», 16 почти; Диог. Лаэрт., II, 42). ДА басни шуточные, в качестве кого русский разновидность.