Басни а и крылов

До чем басни! стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в течение своём развитии стадии поучительного примера либо притчи, только после фольклорную. С древнейшей стадии сохранились только два образца. Это известный Одиссея (Od. XIV, 457—506) да две притчи, которыми обмениваются Тевкр равным образом Менелай на «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Довольно вспомнить басни а и крылов.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, мы впервые в греческой литературе находим около Гесиода. Это — знаменитая притча в рассуждении соловье равно ястребе («Труды да дни», 202—212), обращённая для жестоким равно несправедливым властителям. В притче Гесиода мы уже встречаем совершенно признаки басенного жанра: животных-персонажей, манипуляция вне времени да пространства, сентенциозную мораль в устах ястреба. Следовательно басни а и крылов имеет отнюдь не последнее важность

Греческая искусство VII—VI вв. По н. Э. Известна лишь только в скудных отрывках; некоторые с этих отрывков отдельными образами перекликаются начиная с известными впоследствии басенными сюжетами. Это позволяет укреплять, сколько основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились к этому времени на народном творчестве. В одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» относительно том, в духе лису обидел орёл также был наказан за это богами; в течение другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» насчет лисе да обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры из басней в отношении коне равно олене применительно для угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» относительно рыбаке и осьминоге, до свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский также Тимокреонт. Достаточно отчётливо выступает басенная фасон равным образом в анонимном сколии относительно змее да раке, приводимом у Афинея (XV, 695а).

Греческая беллетристика классического периода уже опирается в совершенно сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню на историографию: у него Кир поучает слишком прот подчинившихся ионян «басней» (logos) по части рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней на трагедии: сохранился отрывок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) о орле, поражённом стрелой из орлиными перьями. Хотя басни а и крылов, что упоминался ранее. ОКОЛО Аристофана Писфетер на разговоре из птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа по части жаворонке, похоронившем отца в собственной голове («Птицы», 471—476) равно насчет лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), а Тригей ссылается на басню на пояснение своего полёта на навозном жуке («Мир», 129—130), однако вся заключительная кусок комедии «Осы» построена на обыгрывании неуместно применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки для этому жанру Продик в течение своей знаменитой аллегории касательно Геракле на дорога (Ксенофонт, «Воспоминания насчет Сократе», II, 1) равно Протагор на своей басне (mythos) в рассуждении сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается в басню насчет львах также зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его учащийся Диоген сочиняет диалоги «Леопард» равным образом «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню об собаке равным образом овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), около Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву насчет следах, ведущих в его пещеру («Алкивиад I», 123а), и даже самостоятельно сочиняет в плагиат Эзопу басню об часть, только природа неразрывно связала страдание с наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, который Сократ, отроду безделица никак не сочинявший, недавно очень переложил в стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явный сочиненный, же охотно принятый на веру потомками (Плутарх, «Как хлопать ушами поэтов», 16 почти; Диог. Лаэрт., II, 42). РАВНЫМ ОБРАЗОМ басни а и крылов, вроде русский вариация.