Басни щука

Некогда чем аллегория стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в течение своём развитии стадии поучительного примера либо притчи, а затем фольклорную. Через древнейшей стадии сохранились лишь два образца. Это достопамятный Одиссея (Od. XIV, 457—506) также две притчи, которыми обмениваются Тевкр и Менелай в течение «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Достаточно вспомнить басни щука.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, мы впервые на греческой литературе находим около Гесиода. Это — знаменитая намек в отношении соловье также ястребе («Труды и дни», 202—212), обращённая к жестоким да несправедливым властителям. В ТЕЧЕНИЕ притче Гесиода мы уже встречаем все признаки басенного жанра: животных-персонажей, манипуляция вне времени и пространства, сентенциозную мораль в течение устах ястреба. Следовательно басни щука имеет никак не последнее важность

Греческая искусство VII—VI вв. Впредь до н. Э. Известна только в течение скудных отрывках; некоторые из этих отрывков отдельными образами перекликаются с известными впоследствии басенными сюжетами. Это позволяет говорить, сколько основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились к этому времени в течение народном творчестве. НА одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» в отношении книга, в качестве кого лису обидел орёл равно был наказан ради это богами; в течение другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» касательно лисе равно обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление пред гражданами Гимеры от басней касательно коне равно олене сообразно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» насчет рыбаке также осьминоге, сообразно свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский также Тимокреонт. Довольно отчётливо выступает басенная характер да в анонимном сколии в отношении змее также раке, приводимом у Афинея (XV, 695а).

Греческая беллетристика классического периода уже опирается на весь сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в течение историографию: около него Кир поучает слишком поздно подчинившихся ионян «басней» (logos) насчет рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в трагедии: сохранился кусок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) о орле, поражённом стрелой от орлиными перьями. Даже басни щука, который упоминался ранее. У Аристофана Писфетер в течение разговоре из птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа насчет жаворонке, похоронившем отца в течение собственной голове («Птицы», 471—476) да о лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), а Тригей ссылается на басню в течение мотивировка своего полёта в навозном жуке («Мир», 129—130), но вся заключительная знание комедии «Осы» построена для обыгрывании неловко применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки к этому жанру Продик в течение своей знаменитой аллегории относительно Геракле для распутье (Ксенофонт, «Воспоминания касательно Сократе», II, 1) равно Протагор в своей басне (mythos) относительно сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 от сл.); Антисфен ссылается для басню в рассуждении львах и зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его учащийся Диоген сочиняет диалоги «Леопард» равно «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ около Ксенофонта рассказывает басню о собаке также овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), у Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву об следах, ведущих на его пещеру («Алкивиад I», 123а), и даже по своему произволу сочиняет на копия Эзопу басню относительно том, как бы природа неразрывно связала болезнь от наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, что Сократ, отроду нуль никак не сочинявший, незадолго до смерти переложил в стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явно апокрифический, а добром обыкновенный для веру потомками (Плутарх, «Как навострить уши поэтов», 16 начиная с; Диог. Лаэрт., II, 42). ТАКЖЕ басни щука, как русский вариант.