Басни вавилина

Заранее чем миф стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в течение своём развитии стадии поучительного примера или притчи, а после фольклорную. С древнейшей стадии сохранились чуть двое образца. Это великий Одиссея (Od. XIV, 457—506) также две притчи, которыми обмениваются Тевкр также Менелай на «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Довольно вспомнить басни вавилина.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые в течение греческой литературе находим около Гесиода. Это — знаменитая сказка насчет соловье равным образом ястребе («Труды равным образом дни», 202—212), обращённая к жестоким равным образом несправедливым властителям. НА притче Гесиода я уже встречаем безвыездно признаки басенного жанра: животных-персонажей, маневр вне времени и пространства, сентенциозную мораль на устах ястреба. Следовательно басни вавилина имеет отнюдь не последнее достоинство

Греческая поэзия VII—VI вв. До н. Э. Известна лишь только на скудных отрывках; некоторые с этих отрывков отдельными образами перекликаются с известными после басенными сюжетами. Это позволяет санкционировать, который основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились для этому времени в народном творчестве. В ТЕЧЕНИЕ одном с своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» по части часть, во вкусе лису обидел орёл равным образом был наказан следовать это богами; на другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» об лисе да обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры от басней о коне да олене сообразно для угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» о рыбаке равно осьминоге, сообразно свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский да Тимокреонт. Довольно отчётливо выступает басенная вид равно в анонимном сколии насчет змее также раке, приводимом у Афинея (XV, 695а).

Греческая печать классического периода уже опирается в вполне сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в историографию: около него Кир поучает сверх меры поздно подчинившихся ионян «басней» (logos) в рассуждении рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в течение трагедии: сохранился кусок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) об орле, поражённом стрелой начиная с орлиными перьями. Даже если басни вавилина, какой упоминался ранее. ОКОЛО Аристофана Писфетер в разговоре начиная с птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа о жаворонке, похоронившем отца на собственной голове («Птицы», 471—476) да о лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), а Тригей ссылается в басню на освещение своего полёта в навозном жуке («Мир», 129—130), же вся заключительная кусок комедии «Осы» построена в обыгрывании некстати применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила жадность (отр. 224 D.); близки для этому жанру Продик в своей знаменитой аллегории в рассуждении Геракле для дорога (Ксенофонт, «Воспоминания в рассуждении Сократе», II, 1) равным образом Протагор в течение своей басне (mythos) по части сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 из сл.); Антисфен ссылается для басню о львах равным образом зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его питомец Диоген сочиняет диалоги «Леопард» также «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню о собаке также овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), у Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву по части следах, ведущих в течение его пещеру («Алкивиад I», 123а), равным образом даже собственноручно сочиняет в изображение Эзопу басню по части том, в качестве кого природа неразрывно связала страдание от наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, который Сократ, отроду шиш не сочинявший, незадолго до смерти переложил в стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — анекдот явно мифический, но волею обыкновенный на веру потомками (Плутарх, «Как прислушиваться поэтов», 16 с; Диог. Лаэрт., II, 42). И басни вавилина, как будто русский вариант.