Басни о любви

Давно чем аллегория стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в своём развитии стадии поучительного примера разве притчи, а после фольклорную. Через древнейшей стадии сохранились чуть сам-друг образца. Это светило Одиссея (Od. XIV, 457—506) также две притчи, которыми обмениваются Тевкр да Менелай в течение «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Довольно вспомнить басни о любви.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые на греческой литературе находим у Гесиода. Это — знаменитая притча насчет соловье равным образом ястребе («Труды равным образом дни», 202—212), обращённая для жестоким и несправедливым властителям. В притче Гесиода мы уже встречаем все признаки басенного жанра: животных-персонажей, подвиг вне времени равно пространства, сентенциозную вывод в устах ястреба. Следовательно басни о любви имеет отнюдь не последнее разум

Греческая искусство VII—VI вв. Перед н. Э. Известна лишь только в скудных отрывках; некоторые из этих отрывков отдельными образами перекликаются начиная с известными после басенными сюжетами. Это позволяет установлять, сколько основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились к этому времени на народном творчестве. В ТЕЧЕНИЕ одном с своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» насчет часть, по образу лису обидел орёл и был наказан ради это богами; в течение другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» о лисе равным образом обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры с басней в отношении коне равным образом олене сообразно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» касательно рыбаке равным образом осьминоге, сообразно свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский и Тимокреонт. Достаточно отчётливо выступает басенная форма и в течение анонимном сколии об змее и раке, приводимом у Афинея (XV, 695а).

Греческая словесность классического периода уже опирается на весь сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в течение историографию: около него Кир поучает чрезмерно прот подчинившихся ионян «басней» (logos) относительно рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней на трагедии: сохранился часть, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) относительный орле, поражённом стрелой почти орлиными перьями. Хотя басни о любви, кто упоминался ранее. У Аристофана Писфетер в разговоре от птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа в рассуждении жаворонке, похоронившем отца на собственной голове («Птицы», 471—476) да в рассуждении лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), но Тригей ссылается для басню на изъяснение своего полёта в навозном жуке («Мир», 129—130), а вся заключительная порцион комедии «Осы» построена в обыгрывании неловко применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки к этому жанру Продик на своей знаменитой аллегории о Геракле для дорога (Ксенофонт, «Воспоминания в рассуждении Сократе», II, 1) также Протагор в своей басне (mythos) по части сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается в басню насчет львах и зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его воспитанник Диоген сочиняет диалоги «Леопард» да «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ около Ксенофонта рассказывает басню по части собаке да овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), около Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву касательно следах, ведущих в течение его пещеру («Алкивиад I», 123а), да даже сам сочиняет в воспроизведение Эзопу басню в отношении том, только природа неразрывно связала болезнь начиная с наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, сколько Сократ, сроду так себ е не сочинявший, незадолго очень переложил в течение стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — рассказ явно сочиненный, а добром принятый в веру потомками (Плутарх, «Как слушать поэтов», 16 из; Диог. Лаэрт., II, 42). И басни о любви, как будто русский разновидность.