Басни жана

Заранее чем анекдот стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в течение своём развитии стадии поучительного примера другими словами притчи, но после фольклорную. С древнейшей стадии сохранились только двое образца. Это достославный Одиссея (Od. XIV, 457—506) да две притчи, которыми обмениваются Тевкр также Менелай в течение «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Довольно вспомнить басни жана.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые в течение греческой литературе находим у Гесиода. Это — знаменитая сказка касательно соловье также ястребе («Труды равно дни», 202—212), обращённая для жестоким да несправедливым властителям. В притче Гесиода мы уже встречаем всегда признаки басенного жанра: животных-персонажей, влияние вне времени равно пространства, сентенциозную мораль на устах ястреба. Поэтому басни жана имеет никак не последнее значение

Греческая искусство VII—VI вв. Впредь до н. Э. Известна лишь в течение скудных отрывках; некоторые с этих отрывков отдельными образами перекликаются из известными впоследствии басенными сюжетами. Это позволяет упрочивать, который основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились для этому времени в народном творчестве. В ТЕЧЕНИЕ одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» относительно том, по образу лису обидел орёл равным образом был наказан из-за это богами; на другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» о лисе равным образом обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление до гражданами Гимеры с басней в отношении коне равным образом олене сообразно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» в отношении рыбаке и осьминоге, до свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский равным образом Тимокреонт. Довольно отчётливо выступает басенная вид равно на анонимном сколии касательно змее равным образом раке, приводимом у Афинея (XV, 695а).

Греческая литература классического периода уже опирается в вполне сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню в историографию: у него Кир поучает через силу прот подчинившихся ионян «басней» (logos) касательно рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в течение трагедии: сохранился часть, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) о орле, поражённом стрелой от орлиными перьями. Даже басни жана, какой упоминался ранее. ОКОЛО Аристофана Писфетер на разговоре от птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа в отношении жаворонке, похоронившем отца на собственной голове («Птицы», 471—476) и об лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), же Тригей ссылается для басню на объяснение своего полёта для навозном жуке («Мир», 129—130), же вся заключительная прием комедии «Осы» построена на обыгрывании несвоевременно применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила корыстолюбие (отр. 224 D.); близки к этому жанру Продик на своей знаменитой аллегории в рассуждении Геракле в дорога (Ксенофонт, «Воспоминания касательно Сократе», II, 1) и Протагор на своей басне (mythos) в отношении сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 с сл.); Антисфен ссылается в басню касательно львах равным образом зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его школьник Диоген сочиняет диалоги «Леопард» равно «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню по части собаке и овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), у Платона он вспоминает, который говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву об следах, ведущих в его пещеру («Алкивиад I», 123а), да даже непосредственно сочиняет на изображение Эзопу басню по части том, по образу природа неразрывно связала страдание от наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, сколько Сократ, николи нуль никак не сочинявший, недавно очень переложил на стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — рассказ явный апокрифический, же с охотой обыкновенный для веру потомками (Плутарх, «Как внимать поэтов», 16 начиная с; Диог. Лаэрт., II, 42). И басни жана, как русский вариация.