Басни в прозе

Предварительно чем посмешище стала самостоятельным литературным жанром, она прошла в своём развитии стадии поучительного примера иначе притчи, только кроме фольклорную. Через древнейшей стадии сохранились как только пара образца. Это достопримечательный Одиссея (Od. XIV, 457—506) и две притчи, которыми обмениваются Тевкр да Менелай в «Аянте» Софокла (ст. 1142—1158). Достаточно вспомнить басни в прозе.

Сложившуюся форму устной басни, соответствующую второму периоду развития жанра, я впервые в греческой литературе находим около Гесиода. Это — знаменитая намек насчет соловье также ястребе («Труды и дни», 202—212), обращённая к жестоким да несправедливым властителям. В притче Гесиода я уже встречаем совершенно признаки басенного жанра: животных-персонажей, подвиг вне времени да пространства, сентенциозную вывод в устах ястреба. Поэтому басни в прозе имеет никак не последнее разум

Греческая искусство VII—VI вв. Перед н. Э. Известна только что в скудных отрывках; некоторые из этих отрывков отдельными образами перекликаются начиная с известными после басенными сюжетами. Это позволяет установлять, что основные басенные сюжеты классического репертуара уже сложились для этому времени на народном творчестве. В ТЕЧЕНИЕ одном из своих стихотворений Архилох (отр. 88— 95 Б) упоминает «притчу» о том, вроде лису обидел орёл равно был наказан из-за это богами; в другом стихотворении (отр. 81—83 Б) он рассказывает «притчу» относительно лисе да обезьяне. Стесихору Аристотель приписывает выступление перед гражданами Гимеры из басней в отношении коне равно олене сообразно к угрозе тирании Фаларида («Риторика», II, 20, 1393b). «Карийскую притчу» о рыбаке да осьминоге, сообразно свидетельству Диогениана, использовали Симонид Кеосский равно Тимокреонт. Довольно отчётливо выступает басенная платье да на анонимном сколии о змее равным образом раке, приводимом около Афинея (XV, 695а).

Греческая литература классического периода уже опирается на совершенно сложившуюся традицию устной басни. Геродот ввёл басню на историографию: около него Кир поучает сверх меры прот подчинившихся ионян «басней» (logos) касательно рыбаке-флейтисте (I, 141). Эсхил пользовался басней в течение трагедии: сохранился отрывок, излагающий «славную ливийскую басню» (logos) относительный орле, поражённом стрелой из орлиными перьями. Даже если басни в прозе, кто упоминался ранее. У Аристофана Писфетер в течение разговоре из птицами блистательно аргументирует баснями Эзопа насчет жаворонке, похоронившем отца в течение собственной голове («Птицы», 471—476) равно в рассуждении лисице, обиженной орлом («Птицы», 651—653), только Тригей ссылается на басню на иллюстрация своего полёта на навозном жуке («Мир», 129—130), же вся заключительная круг комедии «Осы» построена на обыгрывании безвременно применяемых Филоклеоном басен.

Демокрит поминает «Эзоповскую собаку», которую погубила жадность (отр. 224 D.); близки для этому жанру Продик в своей знаменитой аллегории касательно Геракле на распутье (Ксенофонт, «Воспоминания об Сократе», II, 1) также Протагор в своей басне (mythos) о сотворении человека (Платон, «Протагор», 320 начиная с сл.); Антисфен ссылается для басню касательно львах и зайцах (Аристотель, «Политика», III, 8, 1284а, 15); его питомец Диоген сочиняет диалоги «Леопард» да «Галка» (Диог. Лаэрт., VI, 80). Сократ у Ксенофонта рассказывает басню насчет собаке и овцах («Воспоминания», II, 7, 13—14), около Платона он вспоминает, сколько говорила «в Эзоповой басне» (mythos) лисица больному льву о следах, ведущих на его пещеру («Алкивиад I», 123а), равно даже самопроизвольно сочиняет в течение повторение Эзопу басню об часть, на правах природа неразрывно связала болезнь с наслаждением («Федон», 60с). Платон даже утверждает, сколько Сократ, сроду нисколько отнюдь не сочинявший, незадолго до смерти переложил на стихи Эзоповы басни («Федон», 60с) — сказка явный мнимый, однако волею обыкновенный для веру потомками (Плутарх, «Как настораживаться поэтов», 16 от; Диог. Лаэрт., II, 42). ТАКЖЕ басни в прозе, как будто русский вариант.